Однажды мы с моей подругой и дочерьми одного возраста решили съездить на юг в отпуск отдохнуть, где живут мои родители. Мы поселились не у моих родителей, но рядом. И, конечно же, помимо пляжа очень хотелось экскурсий. Мы выбрали и взяли билеты, это была экскурсия на целый день на Азовское море, на грязевой вулкан с заездом в место, где бывал сам Лермонтов, в казачью усадьбу и другое. Выходить из дома нам нужно было в 8 утра. Около 6 утра меня начинает будить дочь и жалуется на живот. Машинально, ещё во сне ложу руку ей на живот и в голове возникает одно слово – аппендицит. Я просыпаюсь окончательно и думаю - чушь, бред, откуда. А у неё боли продолжаются приступами и она начинает плакать. Я измеряю температуру, 36,6, коленки к животу – обратно, есть ли разница - нет, тошнота – нет, стул в норме. Но она плачет. Около 7 утра я вызываю скорую. Ответы на вопросы, которые мне могут задать, у меня уже есть. Нет, нет, нет, у моего ребёнка только боль в животе приступами. Мне говорят, что скорее всего это диспепсия, ждите врача. Просыпается моя подруга и узнаёт, что я вызвала скорую. Она несколько занегодовала. Что такое у ребёнка боль в животе? У её дочери это постоянно. Диспепсия, дискинезия – это обычное явление. Она обходится смектой и мезимом, и если бы она каждый раз по поводу боли в животе у своей дочери вызывала скорую, то она была бы полной идиоткой. А у моей дочери к этому времени боли прошли. Моя подруга не убеждала, она диктовала, потому что она знала истину. Нам не нужно ждать никакую скорую, нам нужно собираться и ехать на экскурсию. Появляется моя мама. И не может абсолютно ничего понять. Несколько нервенные действия моей подруги, которая со своей дочерью собирается на экскурсию, причитания моей дочери, сидящей на диване, абсолютно живой и здоровой, о том, что мама поехали на экскурсию, я сама в норме. А для кого и по какому поводу скорая? Ощущаю давление с трёх сторон. Разумом понимаю, по факту они правы. У моей дочери на момент текущий нет вообще ничего. Я должна принять решение. Жили мы в большой комнате с большим окном. Помню, стою посередине этой комнаты и смотрю в окно. А там, по зеленым предгорьям Кавказа медленно в сторону моря спускается серая утренняя дымка. И ощущается во всём этом не только свежесть утра, но и что-то ещё. На какое-то мгновение я оказываюсь там, в этой дымке, я не слышу голосов в комнате. Ничего я там не увидела, но вернулась с решением окончательным, и мне было всё равно, как и кто на него отреагирует. Я сказала: «Мы будем ждать доктора». Около 8 приехал доктор, седовласый мужчина в годах, он осматривал мою дочь, долго осматривал, минуты тянулись. Наконец он сказал: «Берите документы, проедем на обследование». «А по какому поводу обследование?» - поинтересовалась я. «По поводу почечных коликов» – ответил доктор. Я не совсем понимала, что такое почечные колики, но это ведь не аппендицит. Значит ненадолго, но обследоваться, конечно, надо. Взяла документы и кошелёк, в котором было 100руб. Выходили мы все вместе, подруга со своей дочерью на остановку, а я со своей дочерью в машину скорой помощи. Подруга спросила у врача: «А не могут ли они подвезти её и дочь до города?» На что врач ответил: «Видели девушка, скорая помощь, это не такси». Мы заехали ещё по одному вызову в посёлке, у одного пожилого человека стало плохо с сердцем, но ситуация оказалась не критическая, забирать его не было необходимым и поехали в город. Состояние моей дочери было в норме, поэтому скорость была нормальная. Потому как жителями мы были иногородними, нас привезли не в детскую больницу, а во взрослую. Такие, видимо, правила. Нас сдали в приёмную хирургического отделения. Была суббота. В приёмной находилась женщина, которая кого-то здесь замещала, она совсем мало знала о том, что и как ей надо делать, потому что на самом деле её рабочее место было совсем в другом месте и она была несколько недовольна сложившейся ситуацией. Нашему появлению она обрадовалась не очень. Минут через 30 всё-таки появился доктор и стал осматривать мою дочь. Осматривал он её долго. Задавал много вопросов, о садике, о школе, моя дочь закончила первый класс, а где лучше, а почему и много других вопросов. Она лежала, он сидел, я стояла. Минуты тянулись. Наконец он встал. Он был намного выше меня, у него были голубые почти синие глаза. Я ждала. Он сказал: «Это очень похоже на аппендицит, очень. Оформляйтесь и подымайтесь на второй этаж». Пол ушёл из-под ног. Я понимаю, это самая обыкновенная и распространенная операция в мире, НО операция, под общим наркозом, а моей дочери 7 лет. Нашему оформлению постоянно мешали какие-то помехи. Это длилось час. За этот час у моей дочери поднялась температура, началась рвота, ей стало плохо. На второй этаж я несла её на руках. Нам определили койку в палате. Пришёл ещё один врач, осматривал её уже чуть поменьше, но вердикт вынес такой же. У дочери должны были взять кровь на анализ, но лаборант задерживался. А потом пришёл ещё один врач, как оказалось – главврач, и теперь я знаю, как на самом деле выглядит Доктор Айболит. Он сделал только одно движение – стукнул по диагонали спина-живот, используя по два пальца на каждой руке. И спросил: «Так больно?» Моя дочь сказа – «Да». Анализы были уже не нужны. Ей назначили капельницу. Часа два она лежала под капельницей. Моя дочь активный человечек и ребёнком была активным, ей это было трудно, ей было плохо, температура, боль усиливалась. Она стала задавать вопросы: «Почему я здесь? Что со мной?» Я ей сказала: «Лиза, у тебя воспалилась одна маленькая кишочечка, и что бы всё стало хорошо, её нужно вырезать». Она сказала: «Мама, пусть мне её вырежут побыстрее». В операционную я тоже несла её на руках. Когда я её передала в другие руки, когда двери операционной закрылись – время остановилось, перестало существовать, совсем. Я понимаю, для этих людей было всё просто, буднично и обыденно, но не для меня. Я спросила у женщины в палате, сколько длится операция, она сказала, что ей делали 30 мин. Я уже не понимала, что это такое 30 мин. Я побежала в магазин, он был за воротами больницы, там была очередь, а у меня времени не было, я подбежала к кассе, я попросила вне очереди, не помню, пояснила ли я причину, но меня обслужили вне очереди. Я купила воду, сказали, что после операции нужна вода и кефир, на случай, если мой организм захочет какую-нибудь еду. Сто рублей хватило. Потом я сидела в коридоре на креслице, там были такие, как в старых кинозалах. Креслиц было много, людей было мало, я выбрала ближайшее креслице к палате, я не хотела сидеть рядом с операционной, я думала, что таким образом я как бы застолблю моей дочери место в палате после операционной. И ждала. Без времени. Когда из операционной выбежала анестезиолог, пробежала куда-то мимо меня, потом также обратно в операционную, сердце заколотилось - что-то не так? Я ждала. Времени не было. Первым вышел Доктор Айболит, увидев меня, он сказал: «Всё хорошо, скоро привезут». Время пошло. Её привезли, на большой каталке лежало маленькое худенькое голенькое тельце на животе много пластыря и какая-то штуковина в руке. С анестезиологом мы переложили её на кровать на бочок. Эта штуковина оказалась катетером, у моей дочери были тоненькие вены, и что бы её не колоть в случае осложнения после операции, катетер оставили. За ним и бегала анестезиолог. Это было в самом начале операции. Анестезиолог сказала мне, что нужно следить за дыханием, и что бы язычок не попал в гортань, пока дочь не выйдет из наркоза. Я сидела на корточках и следила за дыханием моей дочери, и следила за язычком, и иногда вытирала больничной простынёй вдруг накатившуюся слезинку. Время шло. Мои родители искали нас в детской больнице. По логике. Я позвонила им, когда всё закончилось. Официально я не имела права находиться в больнице, но как-то все понимали, что ребёнку после операции требуется и уход и забота. Единственное, что мне сказали, если есть свободная койка, то можете спать на ней, если нет, тогда спите вместе с дочерью. Дочь моя поправлялась быстро, осложнений не было, приходила моя мама, приходила подруга со своей дочкой, и даже позвонил мой брат прямо в отделение из другого города – это было круто. На подругу я не обижалась, каждый имеет право на своё мнение. Всё закончилось хорошо, и время шло.
P.S. Дай Бог здоровья всем медицинским работникам, которые даже самую простую и обыденную свою работу делают и профессионально и с душой.